Рубин из короны Витовта - Николай Дмитриев

– Ваша милость! – Шомоши оставил недоеденный кусок гуся на столе и встал. – Я и не надеялся на такую честь. Пан гетман может быть уверен…

– Садись, садись!.. – замахал руками коронный, и было заметно, что от воспоминаний и вина он начал хмелеть. – Днями я собираюсь в Краков, будешь меня сопровождать… Вот только тихой жизни обещать не могу. То мы с тобой врагов с севера отбивали, а теперь новая угроза надвигается. Считаю, турки на юге вскорости начнут грозить нам…

– Кажется, я и тут могу пригодиться вашей милости, – тихо заметил Шомоши. – Мне есть что рассказать…

– Ну вот за столом и расскажешь, – рассмеялся гетман и хлопком в ладоши приказал нести следующую перемену блюд.

Пир затянулся до позднего вечера. Сколько было выпито, Ференц не помнил, на душе у него было легко, а те, кто сидел рядом, казались друзьями, и время вроде как остановилось. Когда же начали расходиться от хлебосольного стола, случилось так, что Шомоши, со свечой в руках, сопровождала женщина. При этом Шомоши чётко уяснял себе, что это не какая-нибудь служанка, а судя по роскошному одеянию и поведению, знатная дама. К тому же Ференц припомнил, что ещё раньше, случайно увидев её в покоях, он сразу обратил на неё внимание, однако только сейчас, разглядев женщину вблизи, наконец осознал, насколько она ему нравится.

Ференц захотелось сказать что-то уместное, однако добре настоянный мёд, которым угощал Шомоши гетман, сделал своё дело, и потому рыцарь, едва ворочая языком, мог только бессвязно бормотать:

– Пани, я перепрошую…[62] – Шомоши качнулся. – Понимаете, я всё время с солдатами… Я отвык… Как зовут пани?

Женщина остановилась, подняла свечу выше, – так чтобы лучше рассмотреть лицо Шомоши, и приветливо улыбнулась:

– Меня зовут Беата, вельмишановный пане Ференц. Я и пан гетман родственники, и оба принадлежим роду Побуг. Ну а поскольку пан гетман одинок, то он пригласил меня заниматься его домашними делами. Так что тут, в замке, я вроде как хозяйка…

Услышав такое, Ференц, несмотря на хмель, сообразил, что его сопровождает, не иначе как по приказу гетмана, сама домоправительница, и, не зная, как быть, он только растерянно хлопал глазами. Вероятно, поняв его состояние, женщина улыбнулась ещё приветливее, смело взяла Шомоши под руку и повела едва стоявшего на ногах рыцаря в отведённую для него комнату…

Небольшой рыцарский отряд комтура Отто фон Кирхгейма въехал в город через центральные ворота Кракова приблизительно в полдень. По поводу такого важного события рыцари одели свои лучшие наряды, и теперь их кавалькада, привлекая всеобщее внимание, сверкала начищенной бронёй, яркими красками украшенных гербами щитов и вдобавок весьма многозначительными клейнодами[63].

Сам комтур на коне, укрытом кольчужной попоной, ехал впереди, а сразу за ним хорунжий вёз развёрнутое знамя Ордена. Мещане, каких немало собралось по обе стороны мостовой, чтобы посмотреть на крестоносцев, толпились под стенами городских домов, в то время как рыцари, в свою очередь, крутили головами, поглядывая то на удивительную трёхэтажную каменицу[64] с окнами из стеклянных шариков, которые весело отражали солнечные лучики, то на сплошной ряд домов из красного кирпича с балконами и богато украшенными сводчатыми входами, то на огромные склады, время от времени возникавшие по сторонам улицы.

Когда же впереди показался величественный костёл Девы Марии, комтур, помня полученные наставления, свернул в узковатый проулок, и вскоре его рыцари через приметную браму[65] с резным распятием, помещённым в ключе[66], и проделанную как раз посередине длинного двухэтажного дома, немного наклоняясь, чтобы не зацепить богатыми плюмажами кирпичный край, по очереди въехали на так называемый Немецкий двор.

Удивительно, но при городской тесноте этот двор был весьма обширным. Напротив брамы располагались всякие службы с длинной коновязью возле конюшни. С левой стороны высился жилой дом, а справа тянулось двухэтажное складское помещение, где из-под крыши торчала балка с блоком, с помощью которого груз поднимали наверх.

Углядев новоприбывших, многочисленная дворовая челядь сбежалась посмотреть на благородных рыцарей и всё время, пока те спешивались, с большим почтением следила за всем. Даже управляющий не удержался и, выйдя во двор, самолично пригласил комтура Отто фон Кирхгейма пройти в покои, отведённые для важных гостей.

Оказавшись в чистой, выбеленной известью комнате, комтур кинул железно-чешуйчатые рукавицы на стол и, пока оруженосец расстёгивал ремни, помогая рыцарю снять латы, Отто фон Кирхгейм сам стянул тяжёлые поручи[67]. Было немалое наслаждение в том, чтобы, освобождаясь от стальных доспехов, одновременно ощущать покой и безопасность.

Приказав всё пересмотреть и почистить, комтур, оставшись один, собрался было передохнуть с дороги, однако двери раскрылись и дворовой слуга доложил:

– Вашу милость желает видеть пилигрим[68].

Какое-то время комтур колебался, стоит ли тратить время на монаха, однако, подумав, вздохнул:

– Ладно, пусть заходит…

Почти сразу порог переступил пожилой человек в простом монашеском одеянии из грубой шерсти, подпоясанный обычной верёвкой. Капюшон его рясы был откинут, и из широкого воротника торчала староватая лысая голова, где только возле ушей ещё курчавились седые волосы.

Какое-то время оба изучающе смотрели друг на друга, а потом пилигрим тихо произнёс:

– Приветствую тебя, брат рыцарь.

– И я приветствую тебя, брат пилигрим, – отозвался комтур и сразу спросил: – Куда путь держишь, брат?

– В Ченстохов, благочестивый брат… – пилигрим выдержал паузу и, подтверждая свою посвящённость, сказал: – Divide et impera…

– Я догадался… – комтур кивнул и сразу, приглашая монаха сесть, сообщил: – Мне приказано побыть какое-то время у князя Витовта, но миновать Краков при данных обстоятельствах нельзя.

– Мне известно задание брата рыцаря, – в голосе пилигрима неожиданно прозвучали жёсткие нотки. – Надеюсь, об опасности турецкого нашествия напоминать не стоит?

– Мне говорил об этом сам магистр, – с довольно прозрачным намёком ответил Отто фон Кирхгейм.

– Я знаю брата рыцаря, как славного воина, – голос монаха снова стал вкрадчивым. – Однако должен кое-что подсказать…

– Я внимательно слушаю, благочестивый брат, – комтур подчёркнуто послушно наклонил голову.